Кто же был авангардом в буржуазно-демократической революции по форме и народной по содержанию?

     Сегодня мы рассматриваем период высшего подъема революции. Период, когда разрозненные выступления рабочих, крестьян, военных и других слоев населения в начале 1905 года концентрируются осенью того же года во всеобщую политическую стачку, а затем переходят в декабре в вооруженное восстание.      Нынешние идеологи и политики от власти всячески черня, например, Октябрьскую революцию 1917 г., стараются подчеркнуть при случае, якобы, не связанность ее ни с февральской революцией того же года и тем более, с революцией 1905 года. Но мы все знаем, например, о ленинской оценке характера революции 1905 года, как «генеральной репетиции Великого Октября».
     Более того, хотя названные критики и «замолчали» столетие первой русской революции, тем не менее, иногда возможно услышать даже хвалебные отзывы, например, о лейтенанте Шмидте, который действительно являлся одним из героев этой революции. Тем более уважительного отношения заслуживают в устах указанных исследователей представители либеральной оппозиции, участвовавшей в революции тем или иным образом от «кадетов» до «октябристов», от Милюкова до Гучкова и иных деятелей того времени.
     Возникает вопрос: если эта революция в сегодняшней историографии и политической науке имеет право на положительную о ней оценку или хотя бы на отсутствие уничижительного отношения к ней, то почему основная политическая сила, возглавившая революцию – РСДРП(б) во главе с Лениным, представляется то неким демоном или террористической силой, то вообще ее стремятся не заметить не только в этот период, но даже в отношении Октября 1917 года говорят, что вот власть захватили какие-то большевики, о которых и никто в России не слышал?      Не слышали, дескать, в октябре 1917 года, а что говорить о 1905?
     Ответ на этот вопрос заключается в том, что существует некая давняя ревность либералов времен первой русской революции и их потомков и последователей до сего дня к революционерам-демократам, прежде всего к основной ее силе – большевикам в отношении того, кому уже принадлежат «лавры» лидирующей силы в революции, которая положила начало демократическим преобразованиям в России.
     На этот счет у либералов всегда были претензии к большевикам, которые, по их словам, ни только не были авангардной силой в революции, но, наоборот, призывая к вооруженному восстанию, мешали нормальному развитию демократических конституционных преобразований, которые могли бы, по их мнению, постепенно проходить при мирном давлении с их стороны на самодержавие. Так ли это? Обратимся к фактам.
     Объективно, либерализм возникает в России из столкновения интересов самодержавия и буржуазии. Таковыми были корни появления либерализма и на Западе. Но, если там названные противоречия разрешались рабочими в союзе с буржуазией, поскольку, как отмечали, например, представители эсеров М. Гоц и В. Чернов, в тот исторический момент «классовый антагонизм между союзниками не был еще ни столь сильно обострен, ни в достаточной мере осознан». Поэтому в России оказалось, что «рабочий должен стремиться одновременно и к своему политическому, и к своему экономическому освобождению».
     Таким образом, вторая задача («экономическое освобождение»), возникшая у рабочего класса России, уже в период довольно «зрелого» капитализма, в отличие от ситуации на Западе, определяла невозможность для либералов, что практически означало и для буржуазии, быть авангардом в революции.
     В принципе, либералы, в условиях начавшейся революции, понимали это сами и без крайней надобности опираться на поддержку народа не хотели. Так, например, в мае 1905 года они подают петицию царю об организации народного представительства во власти, не решаясь даже упомянуть о законодательном характере требуемого органа. Они полагали, что мягкий, просительный и неконкретный характер петиции умиротворит царя, и он сам догадается и вознаградит за то, что либералы в тайне хотят законодательствовать, не помышляя о упразднении монархии, как того требовали после 9 января «смутьяны» из «низов» на улицах.
     Только получив отказ на создание законодательного органа, уже в июле либералы признались, что все их надежды на народ, но при этом их долг – «избегать кровопролития». Они говорили: «Путь, нами указываемый, - путь мирный. Он должен привести страну к новому порядку без великих потрясений, без потоков крови и без тысяч напрасных жертв».
     Более того, в специально принятом обращении «К обществу», либералы обеляли царя и обвиняли в нежелании власти идти им навстречу только правительство. Как это похоже на сегодняшнюю либеральную и иную так называемую «конструктивную» оппозицию, у которой президент всегда прав и ни причем, а все проблемы от каких-то нерадивых чиновников.
     Непоследовательные метания либералов Ленин определил так: «Либеральная буржуазия идет к народу. Это верно… Но она боится революционного народа и идет к нему не как представительница его интересов…, а как торгаш, маклер, бегающий от одной воюющей стороны к другой».
     Между тем, не успели высохнуть чернила на Обращении либералов, как они пошли на поклон к власти с просьбой разрешения провести Земский съезд легально. Такой съезд под наблюдением охранки был разрешен. На съезде либералы единодушно одобрили проект законосовещательной булыгинской Думы. И это-то в условиях нарастающего рабочего движения в сентябре 1905 года!
     Как известно, в сентябре бастовало половина всех рабочих Москвы. Город остался без транспорта, газет. Создавались Советы. Сентябрьские события Ленин назвал вспышкой восстания, первой молнией грозы, осветившей новое поле сражения. В отношении же возросшей политической сознательности рабочих к этому времени Ленин писал в листовке «Ко всем рабочим и работницам г. Петербурга»: «Рабочие уже не верят больше в царя, не идут просить у него милостей, не разбегаются при первом появлении полиции…».
     Как известно, инициативу москвичей активно поддержали уже в октябре рабочие Петербурга и 120 других городов, сотни фабричных и станционных поселков России. В этот период царская яхта стояла под парами, чтобы царь при еще более крайнем обострении обстановки имел возможность сбежать за границу. Либералы же в это время боялись возможной революции уже не меньше самого царя. Представители современного западного либерализма утверждают, что те либералы находились, якобы, между двух огней и «метались» между царем и народом.
     Однако факты истории не подтверждают видимого «метания» либералов в сторону народа. Приведу хотя бы один пример. В ходе Всеобщей политической стачки в Петербурге в ноябре месяце работодателями был объявлен локаут, в результате чего 100 тысяч рабочих были выброшены с работы. Но работодатели – это та же либеральная буржуазия или ее круг. Мы видим здесь не «метание», а прямое смыкание с царизмом, выступление единым фронтом с самодержавием.
     Кстати, меньшевики, например Л. Троцкий, предлагали вести переговоры с предпринимателями, уговаривать их. Аналогично тому, как ранее либералы «уговаривали» царя. Только Ленин категорически заявил, что нужно не просить, не договариваться, а требовать, а в случае отказа призывать к новой Всеобщей забастовке.
     Партия, руководимая Лениным, не могла не оказаться в авангарде революционно настроенных масс. И не только потому, что она тогда и называлась рабочей. Но, пожалуй, главное было в том, что это, уже состоявшаяся партия, и до начала революции стала известной и нераздельно связанной с народом. В то же время до манифеста 1905 года не было ни одной либеральной партии. Но социал-демократы подталкивали либералов влево и помогали в их организационном становлении. Как отмечал Ленин в работе «Игра в парламентаризм», «Когда у либералов не было ни органа, ни нелегальной организации, а у нас было и то, и другое, мы помогали их политическому развитию».
     Такая конкретная помощь, в частности, оказывалась, П. Струве в организации журнала «Освобождение», редактором которого он был. Однако, когда вышел царский манифест, Струве посчитал, что теперь либералы получили все, о чем мечтали, наступило время для прекращения заигрывания с революцией. Он вдруг осознал «опасность и гибельность русского политического максимализма и разнуздание злых насильнических страстей нардных масс…». Перепуганный Струве утверждал, что «ужасы русского бунта могут превзойти все то, что было в истории».
     Так кто же кому мешал в революции? В резолюции третьего съезда РСДРП(б) об отношении к либералам в революции говорилось: «…Социал-демократия должна поддерживать буржуазию, поскольку она является революционной или только оппозиционной в своей борьбе с царизмом».
     А вот о результатах такой поддержки, пожалуй, можно сделать вывод, например, из текста листовки Самарского комитета РСДРП, где говорилось: «Своей борьбой мы заставили либералов говорить о борьбе, а самодержавного царя говорить о народных представителях».
     Итак, если социал-демократы, прежде всего большевики, занимались борьбой, то либералов они хотя бы заставляли говорить о борьбе. Это опять-таки к вопросу о вкладе действующих политических сил революции.
Что же касается обвинений либералов в насильственной организации революции со стороны большевиков, и напрасных жертвах, то ознакомимся с обращением РСДРП по изложению основных вопрос тактики революции: «Вооруженное восстание обыкновенно не происходит по плану, потому что народ – не армия, а революционеры, к сожалению, - не полководцы…»
     В данном документе партия предупреждала своих соратников: «Должны избегаться такие действия, как насильственное принуждение к участию в революционной борьбе…»
     Но партия разъясняла, что известная степень подготовки возможна и необходима. Это на случай стихийного возникновения революционных событий, чтобы при этом результаты действий сделать более целесообразными, а условия, по возможности, более безопасными.
     Восстание в ходе революции было выбором народа. Партия большевиков стремилась сделать все возможное, чтобы жертвы были минимальными и не напрасными.
     Те же, кто бросил народ, и более того, стал против него, те его предали и несут ответственность за кровь и жертвы.
     И сегодня, когда Россия вымирает ежегодно в чудовищном количестве, сопоставимом со всем населением Псковской области, то в этом виновны совсем не те, кто призывает народ не мириться с этим, а те, кто проводит политику, подталкивающую народ к постоянному выбору между терпением и непредсказуемым взрывом.
Как известно из истории, хотя бы той же первой русской революции, терпение не может быть беспредельным.